Рецензии на группу
| RAMMSTEIN "Reise, Reise" / (p) 2004 Universal | опубликовано 17 Ноября 2004 г. |
«RAMMSTEIN sind die Lawine, die unaufhaltsam rollt.»
J.M.Klumb
Нина Хаген в незабвенном «Russian Reggae» обыгрывала стереотипы восприятия Советского Союза весело и необидно. Песня «Moskau», которую соорудили Тилль Линдеманн и его коллеги, отдает пошлостью (но зажигательной). Вопросы вызывает не основной текст, в котором город наш сравнивается с публичной девкой, напудренной и вульгарной. Нужно понимать, что немецкий романтик Линдеманн должен сначала показать женщину (персонификация Москвы) вульгарной, чтобы затем воспеть ее. «Безобразность» - вовсе не однозначно отрицательная категория. Раздражает не это, а бодрый девичий голосок, поющий о пионерах и вызывающий ассоциации не столько с советскими штампами, сколько с дешевым глумлением какого-нибудь нашего «юмориста» на эту тему.
«Moskau» пристроилась за песней «Amerika», неслучайно, конечно. Приравнивание это или противопоставление? Оба трека пародируют официоз (советские спортивные праздники и каких-нибудь торжественных американцев). Разница между ними в том, что одна песня все же по большей части «об отношениях». Другая целиком состоит из карикатурного «восхваления» Америки (самый едкий - кадр из клипа, в котором участники RAMMSTEIN в костюмах астронавтов, мягко подпрыгивая над лунным грунтом, водят хоровод вокруг американского флага). Раньше сравнение с LAIBACH было чрезвычайно неудачным, поверхностным (словенцы – арт-коллектив, нарезающий двусмысленные концепты из злободневности и художественных систем; немцы не забираются в эти абстрактные эмпиреи – они, можно сказать, консервативны в своем черном романтизме историй вроде «Heirate mich»); однако, «Amerika» - это по методу что-то вроде «Tanz mit Laibach».
Две песни – еще не весь альбом. Попробуем оценить его, исходя из предшествующей дискографии группы и из общего контекста «новой немецкой жесткости», Neue Deutsche Haerte, флагманом которой RAMMSTEIN являются.
В NDH «жесткость» всегда дается в соотношении с другим полюсом - подчеркнутой сентиментальностью, «душевностью». Это две оси координат, по которым ползут, превращаясь в магическое древо, зеленые побеги; это игра противоположностей – силы и слабости, больного и здорового, верха и низа, - рождающая новую интенсивность жизни. Послушайте под этим углом, например, такую замечательную вещь, как раммштейновский «Klavier» (на фразе «Dort am Klavier» - драматический апогей). Согласно Йозефу Марии Клумбу (см. интервью с ним в книге «Letzte Ausfahrt: Germania»), NDH – это «симбиоз из архаики, проникновенности и жесткости, дуга напряжения между грубостью и мелодией». Грубость выразительных средств – непременное условие, но на устах должен быть вкус вечности. Цитата из Гёте или Ницше – вот что может пригодиться. Клумб объясняет, что NDH не имеет отношения к «правому» и «левому» в смысле политического спектра, и дальше загадочно рассуждает, что важны не экстремумы сами по себе, но то, что они восстанавливают некую «глубоко укорененную середину».
Впечатывая в слушателя эту наждачно-грубую тоску по настоящей жизни, RAMMSTEIN делят с NDH общий фонд провокационных сюжетов и архетипических тем. Например, видение природы как могучего поглощающего потока характерно как для «Der Sturm» Йоахима Витта (слияние со стихией воды), так и для «Dalai Lama» с альбома «Reise, Reise» (слияние со стихией воздуха). Рубрика «секс – это битва, любовь – это война» – неисчерпаемый кладезь для RAMMSTEIN, OOMPH! и UMBRA ET IMAGO. (А если брать шире, то замуровал ближнего, запечатал его каменной кладкой не только герой «Stein um Stein», но и персонаж рассказа Эдгара По «Бочонок амонтильядо», хотя и он навряд ли был автором этой идеи.)
Но разве поется только о горящем человеке («Rammstein» с альбома «Herzeleid»), и больше ни о чем, или о «каннибале из Ротенбурга» («Mein Teil»), и только о нем? Конечно, в текстах можно найти лейтмотивы, проследить их переплетение, насладиться их мрачной игрой, но главное, что за конкретикой всегда стоит единственная тема - это человеческая плоть вообще, или лучше сказать «мясо», но такое, что наделено «томлением духа». Главный герой RAMMSTEIN – это «глыба», одна на все человечество, которая накаляется от боли и ярости жизни («Sonne»), готова вырваться наружу в страшном, мучительном порыве экстаза («Feuer frei») или придти к аннигиляции, распаду («Mein Teil»), которую съедает жгучий экзистенциальный «страх» («Engel»), та, которая в сексе и ролевых играх ищет единение («Bestrafe mich»), но находит лишь пламенеющую печаль, новое колесо алиенации («Herzeleid»).
Тилль Линдеманн играет это «тело», напоминая актера раннего кинематографа, потому что тоже как бы преодолевает немоту материала. Он наружно очень фактурен и подходит для такой «роли». Эдакий персонаж из «Кабинета доктора Калигари». А может быть, матрос с эйзенштейновского «Броненосца «Потемкин». Его голос, начертанный решительным росчерком и в то же время - с мечтательной поволокой, вызывает культурные ассоциации с традицией немецкой драматической песни. «Мекки Мессера», полагаю, он спел бы прекрасно. Но более всего на ум приходит коммунистический певец Эрнст Буш (в тридцать лет – участник берлинского кабаре, в сорок лет – узник гестапо, в пятьдесят – брехтовский актер, в шестьдесят и семьдесят – самый знаменитый певец ГДР). Его гражданская лира – явление ушедшей эпохи, но монументальный профиль голоса, бунтарский энергетизм, интонации открытой душевности, жизненной стойкости и трудного опыта делают Эрнста Буша практически вневременным образцом.
Разумеется, я не сравниваю их буквально. Речь именно о задействовании определенных интонаций, передаваемых голосом смысловых нюансах. Самым «эрнст-бушевским», самым «бертольд-брехтовским» альбомом RAMMSTEIN является «Mutter», показавший способность группы к серьезной драматике, и который из-за масштабного саунда, из-за максимального скопления в текстах «огненной» лексики, выглядел переходом от коротких новелл к увесистому роману. «Links 2 3 4» слушается как современная аллюзия на «Linker Marsch» Эрнста Буша, а тому, несомненно, пришелся бы по душе лозунг «Mein Herz brennt!».
Парадоксальной разрядки, поэтического эффекта черного юмора RAMMSTEIN добиваются тем, что драматические интонации сплавляют с грубым гиньолем, связывают неразрывно два культурных кода: с одной стороны, отсылки к мобилизующей прямоте и ясности, с другой - декадентский нигилизм, искаженность. Тилль Линдеманн (точнее, его «образ») – это трэш-версия Эрнста Буша, это «красный Орфей» в прикиде из гей-клуба, это урбанистический «проклятый поэт», жарящийся на адской сковородке посткапитализма, это человек, застрявший между попытками подняться с колен и желанием распластаться в поддельном неоновом мирке. Кто видит в этом только несерьезность, коммерческий расчет, судит по-обывательски. Шутовство и макабр – это саркастический комментарий к жизни; заключающая иронию неукротимая сила - это «юмор разрушения», который расчищает дорогу для «жизненной жажды». Заслуга RAMMSTEIN в том, что они вывели определенные идеи из тени элитарности, сделали их – придав подходящую упаковку - доступными для тех, кто никогда не слыхал ни о чем подобном.
Слушатель может считать, что любит RAMMSTEIN за то, что это «круто», «классно», «сильно», «мощно», но на самом деле - за то, что группа поет от имени его «самости», беспокойной, мучающейся и ищущей выхода.
И каков в свете сказанного «Reise, Reise»? Хорош он или плох? Из-за пары треков такого типа, что у одной половины вызовут энтузиазм, у другой – идиосинкразию, из-за обильной акустики он многими воспринят как более «попсовый», хотя и продолжает «Mutter», а не ранние вещи вроде “Engel” и “Du riechst so gut”, которым наивные «крафтверковские» клавишные придавали немалый шарм. Роль фирменного раммштейновского мракобесия на этот раз играет лишь «Mein Teil». Не всякая, понятно, форма выразит всякое содержание, поэтому вот вопрос: годится ли «притормаживание» (среднетемповость в большинстве композиций) для грохочущей лавины по имени RAMMSTEIN? Ну а механическое повторение «на мастерстве» могло бы свести тревожное бурление человеческой плазмы к «рок-музыке».
Волноваться уже пора, расстраиваться еще рано. Разве альбом такой уж пропащий? Ведь есть, например, вещь «Amour» - тягучая дума, едва ли не лучшая баллада в репертуаре RAMMSTEIN. Припевы по-прежнему фантастически хороши. Много забавных мест, вроде театрально-зловещего нашептывания «культурного» людоеда. В аранжировках гитары и клавишные, как обычно, действуют как «актеры» (у RAMMSTEIN нет бессмысленных металлических «запилов», все работает на общий эффект). И еще: чем больше альбом «критикуешь» (например, за отсутствие цельности), тем больше проникаешься к нему интересом.
Группа опять нарушила ожидание (так и полагается). Споры отшумят, и окажется, что «Reise, Reise», даже вместе с его разбитными «пионерами» и похожей на паузу песней «Los» - очень хороший альбом. Первые два альбома (сейчас воспринимаются как один) были неожиданностью, шоком, третий удивил своей серьезностью, четвертый - более разухабистый прежде всего, он уже не шокирует, а напрочь влезает в уши, но это не набор рок-шлягеров, потому что по-прежнему в каждой ноте лицедействует, страдает, веселится, печалится саркастический юмор RAMMSTEIN.
| RAMMSTEIN "Rosenrot" / (p) 2005 Universal | опубликовано 01 Декабря 2005 г. |
«RAMMSTEIN sind eine zeitgenoessische Revolution.»
J.M.Klumb.
Пятый альбом RAMMSTEIN составлен из элементов, по отдельности очень качественных, но между собой не слишком связанных. С одной стороны, оформление, взятое из японского издания «Reise, Reise», действительно жалко не пустить в ход. Оно будит широкое ассоциативное поле - всё, что связано с романтической эстетикой Севера, снега, холода, бескрайности, невыразимости, одиночества, безмолвия, белизны. Можно вспомнить про откопанную антарктической станцией инопланетную тварь - на что-то, близкое к фантастическим ужасам, указывает имидж музыкантов в буклете. Оформление альбома «Rosenrot» похоже на иллюстрацию к ненаписанной песне. Она могла бы быть сочинена RAMMSTEIN - но пока ещё не придумана.
С другой стороны, вне всякой связи с полярной экзотикой, с промофотографий на нас хмуро взирают какие-то баварские хуторяне, благодаря цветовой гамме и статичным позам выглядящие «индустриально», то есть как надо. Особенно хорош долговязый басист Оливер Ридель в фуфайке и в скособоченной кепке, недоверчиво улыбающийся исподлобья. Но причем здесь хуторяне и прикованное ко льду судно? Они что, плыли на нём на праздник убоя скота?
Наконец, трудно отделаться от предубеждения против альбома, если знаешь, что шесть песен на нём – это те, что не вошли в «Reise, Reise», а остальные написаны в перерывах между концертами для того, чтобы получился целый альбом. Тот факт, что первоначально альбом планировали назвать «Reise, Reise Vol.2» дает повод недремлющим недругам объявить его складом отбракованного материала, – что нисколько не соответствует действительности.
Итак, если всё же «Rosenrot» - это продолжение «Reise, Reise», то и я позволю себе написать продолжение своей рецензии на альбом-предшественник. Тогда я уделил основное внимание интерпретации «новой немецкой жесткости» и RAMMSTEIN, а самому альбому места почти не оставил. Теперь я предлагаю пройтись по песням альбома «Rosenrot» и посмотреть, как на нём проявляется эта «теория». Важно судить альбом не по тому, насколько он нарушил или оправдал ожидания слушателей, а по тому, насколько он соответствует собственной «поэтике» группы.
Первый мотив, который мы выделим – «война всех против всех», «Alle gegen Alle». За всеми конкретными проявлениями главный герой RAMMSTEIN – это грубая физическая «глыба», одна на всё человечество, «мясо», наделенное «томлением духа», и каждая частица в этой «вселенной» мучительно борется с каждой другой, - причем секс, а также всевозможные «девиации» являются главной метафорой этой борьбы (примеры – едва ли не половина репертуара).
На альбоме «Rosenrot» в эту категорию попадают наиболее динамичные треки – «Spring» (с «впечатывающим» припевом), «Zerstoeren» (с перечислением «опасных», «режущих», «разрушительных» глаголов в тексте) и «Mann gegen Mann», в котором Тилль поет о проблемной идентификации персонажа-гомосексуалиста почти с той же интонацией стойкости и преодоления, с какой великий коммунистический певец Эрнст Буш пел революционные песни или брехтовские зонги. (При соотнесении с двусмысленным содержанием песни это рождает эффект крайнего, язвительнейшего сарказма, но также вносит некое «умиротворение», «успокоение».) Данный трек (как и «Mein Teil» с «Reise, Reise») не о каких-то бытовых фриках – он о мрачных приключениях человеческой души, сбившейся с дороги к своей самости («король без королевы»).
Второй мотив - «притяжение и невозможность связи» - явлен в трех треках, близких по смыслу: «Wo bist du», «Stirb nicht vor mir» и «Feuer und Wasser» (вместе с «Ohne Dich» и «Amor» с «первого» «Reise, Reise» - их вообще пять). «Stirb nicht vor mir» - это весьма известный тип сквозящей, исполненной «холодной страсти» дарк-поп-баллады (что-то подобное, например, не так давно пыталась изобразить Анке Хахфельд вместе с Петером Хеппнером в песне «Lustschmerz».). Мелодически эта вещь очень цепкая, но в тех отрывках, где поет Ширлин Спитери (не уверен, что это был правильный выбор) даже нельзя догадаться, что песня принадлежит RAMMSTEIN (ни одного жесткого риффа – штиль). А вот «Feuer und Wasser» - о невозможности соединения полюсов и о их властном притяжении - безоговорочно превосходная вещь, с ярким описанием, с постепенным раскручиванием энергии, с запоминающейся аллитерацией «in Funken versunken». Здесь мы видим и реалистическую зарисовку плывущего в искрящихся брызгах тела, и пробуждение «эротического» архетипа. (Неодолимость притяжения всегда изображается у RAMMSTEIN посредством метафоры биологического влечения.)
В «испанском» треке «Te quiero puta!» (не претендующем на центральное место в альбоме) гражданку другой страны ласково называют «шлюхой» - как и в песне «Moskau». Я же говорил, что это комплимент.
Музыкально «Rosenrot» - и вправду вариация «Reise, Reise»: сшибка двух течений (кажется, на этот раз более удачная) - одно, как обычно, бурное, непокорное, другое умеренное – подходящее для долгого душевного разговора; инъекции лиризма и сентиментальности; приемы гитарной техники, которые выделяются из когда-то монолитной «стены». Довольно странно, что не все замечают значительный прогресс музыкантов: ранние вещи умопомрачительно-эффектны, но музыка там примитивна, как тамтам дикаря. Нынче музыка выглядит насыщенней и разнообразней, продолжая оставаться по существу плакатной и театральной. На переднем плане - ансамблевое звучание, акцентирующее силу, мощь, а в бэкграунде, но вполне ощутимо – сольные пассажи, призванные растравить, разбередить, растревожить; вместе это действует, как суггестия гипнотизера.
Клавишные, например, напоминают сработавшую аварийную систему: эй, ахтунг, что-то не в порядке! Так, в сложном клубке горечи и ярости, вводится следующий мотив - «неблагополучие», «ущерб», «упадок». В треке «Rosenrot» сюжет потому заканчивается катастрофой, что где-то глубоко внутри заложено «беспокойство», «тревога», «изъян», сама ситуация изначально управляется «беспокойством»: «Tiefe Wasser sind nicht still» («Глубокая вода не спокойна»). Некое исконное неблагополучие мира (субмотив – «скорбь и увядание») – причина войны, раздора, разъединенности (и все же притяжения частиц), и поэтому из каждой песни RAMMSTEIN выглядывает страждущий дух, одушевленное мясо со смеющимся искривленным ртом.
Теперь как раз о смехе. Черный юмор – это шутовство на трагических подмостках. Черным юмором руководит желание интенсифицировать переживание; он вовсе не думает лишь потешить публику. Ему нужно кое-что поинтересней: в тексте песни «Benzin» герой отвергает иллюзорные суррогаты действительности («кокаин», «никотин», «алкоголь») и помощь внешних советчиков («друзья», «женщины», «врачи»), а сам испытывает нужду только в самом важном, в бензине - как способе вызвать жар жизни, огонь (с этим неизменным мотивом мы встречаемся также в песне «Hilf mir»). Это ничто иное, как грубовато-стебовое описание «поиска истины».
Составляющие такого типа юмора мы видим в клипе «Benzin»: разумеется, гротеск (преувеличенные размеры пожарной машины и такая же чрезмерная степень вызванных ею бедствий), далее - неукротимый напор, натиск (гротеск разрушения и призван саркастически подчеркнуть неукротимость энергии движения) и, наконец, тотальная, скалящаяся ирония (причем излюбленный объект – они сами). Еще один клип, где смех также направлен на самих себя, в достойных Рабле пропорциях - «Keine Lust» («Reise, Reise»). В самой песне поется о человеке в состоянии экзистенциального отвращения, но видеоряд идет по пути буффонады, изображая музыкантов с гротескно-раздутыми животами и оплывшими лицами. Может быть, группа только хотела развлечь зрителей, выставив себя в смешном виде? В принципе, «толстяки» всегда смешат публику, но здесь ощущение болезненности сглаживается лишь чувством стиля. На юмористический подиум в клипе выведена скорбь телесного увядания.
Но было бы несправедливо выводить юмор RAMMSTEIN лишь как простую функцию «изначальной уязвленности»; его сила – в решительности, в «абсурдном бунте», в дерзком анархизме потока. RAMMSTEIN – это песнь о существовании, это экзистенциализм для миллионов. В затеваемой игре «негатив» превращается в «позитив», и значит, мы все же имеем в лице RAMMSTEIN катарсический момент (которым и оправдывается всякая «двусмысленность»).
Есть еще последняя песня, самая тихая, - «Ein Lied», которая позволяет связать такие, наверно, по распространенному представлению, несовместимые вещи, как RAMMSTEIN и гуманизм, сочувствие. И хотя в текстах Тилля Линдеманна редко кто прямо скажет, как моряк из песни «Seemann» – «эй, садись в мою лодку, не стой один, ведь ветер так жесток, а осенняя пора холодна» - все равно всюду исподволь действует своеобразная солидарность частиц, вовлеченных в раздирающую их борьбу. Таким образом, выясняется глубокая генетическая связь RAMMSTEIN с традицией немецкого литературно-художественного романтизма
Здесь было бы невозможно дать перечень всех мотивов и тем более показать их во взаимодействии. Я только хотел напомнить, что RAMMSTEIN – это прежде всего парадоксальная «поэтическая машина», со своими волнующими тропками сюжетов и мотивов, и все это вполне работает на альбоме «Rosenrot». RAMMSTEIN создали достоверный эффект некой бурлящей «бессознательной» бытийной реальности, которая воздействует более глубоко, чем искусство, основанное на сознательных образах.
Пусть альбом «Rosenrot» никак не нарушил расстановку приоритетов (лучший альбом по-прежнему «Mutter», а самые запоминающиеся песни - на ранних альбомах), но четырех своих предшественников никоим образом не посрамил.
- Найдено рецензий: 2
Показаны: с 1 по 2