Рецензии на группу
| KRAUS, SHARRON "Songs Of Love And Loss" / (p) 2004 Camera Obscura | опубликовано 15 Сентября 2004 г. |
Своей обложкой альбом британской неофолковой исполнительницы Шаррон Краус обещает поэтичность, тягу к традиции, литературность - и обещание сдерживает. Глядя на загадочное "нечто" с птичьим черепом и туловищем человека, элегантно подвешенное в позе двенадцатого аркана колоды Таро, хочется узнать: а кто же художник? Его имя Уильям Шафф (William Schaff), американец из Новой Англии. Побродив по его сайту, оценив отменную школу рисования, сначала вспоминаешь чудных зверушек из "Алисы" в киноверсии Яна Шванкмайера, а потом отмечаешь весьма мрачный (но по смыслу оправданный) характер увиденного. Графика Уильяма Шаффа - это своего рода каприччос, в которых опыт (травмирующий тоже) выражается через гротеск.
Как и двухлетней давности дебют, свой второй альбом Шаррон Краус выпустила на лейбле Camera Obscura, специализирующемся на психоделике, в том числе и на психоделическом фолке. Но хотя англичанка из Оксфорда и выступала с психо-фолковым дуэтом THE IDITAROD, а потом и вовсе переехала в Филадельфию, поближе к кругу единомышленников, ее альбом - не психоделика, не дарк-фолк, а авторский неофолк высшей пробы. "Странный" фолк из США (IN GOWAN RING, STONE BREATH) – это поле для экспериментов; музыка вкрадчивая, как кошачий шаг, потерянная, как голос, плывущий по заколдованному лесу, и тягучая, как образы в голове у душевнобольного. Напротив, в "Песнях о любви и потере" на первом плане – именно фолковость, настолько, что, например, безукоризненная баллада "The Pale Prisoner" кажется стандартом, существующим уже сотню лет. От дарк-фолка здесь – искушенность в акустических эффектах, создающих темную, призрачную атмосферу печали и фатализма.
Из-за манеры петь Шаррон сравнивают с легендой британского фолк-возрождения 60-х Ширли Коллинз (между прочим, той самой Ширли Коллинз, которую Дэвид Тибет издал в серии "Current 93 presents”). Действительно, нарративный характер, когда народный певец-рассказчик поет якобы "как есть", лишь транслируя ставшее ему известным, сохраняется. Но более современно, более "жестко".
Самая интересная (и потому центральная) вещь – "Song Of The Hanged Man" (вот откуда персонаж с обложки). В ней, с точки зрения Повешенного, поется: "I' ve seen a priest confess to a whore and a jailer set free by his prisoner./ I' ve seen the moon overtake the sun and the evening star rise in the morning". Собственно, весь текст о том, как мир видится "вверх тормашками", не столько буквально, сколько в смысле феноменов: от социальных ("любовь в глазах истязателя" и "богач, делящийся с бедняком") до фольклорно-сказочных ("насекомые, пожирающие королевство" и "горящее море"). Это похоже на волшебный экран, на который проецируется то, что не бывает, что противоположно обыденному.
Тексты (надобно учесть и первый альбом) варьируются от историй в духе старинных murder ballads, притч о прощаниях-расставаниях и языческих призывов танцевать среди колокольчиков до рефлексий о желании вырваться из стискивающих оболочек. Вереница природной преемственности - это извечная основа красоты, но в ней есть ущерб, есть печаль, вроде той печали, что всегда и всех волнует в потемневшем поле перед грозой или в деревенских сумерках. В "Song And Dance Of The Bees" скрипичный пассаж, имитирующий жужжание пчелиного роя, столь пронзительно тревожен, что изменяет значение песни на противоположное. В оставленном под конец блестящем фолк-гимне "Murder Of Crows" бодрый ритм и поется душеподъемно, зато слова грустные.
То, чем альбом воздействует, благодаря чему запоминается, сохраняется в сознании, складывается из его естественности, из хорошей арт-культуры и из волнующего, как в триллере, чувства зыбкой остроты мира.
- Найдено рецензий: 1
Показаны: с 1 по 1